155 лет со дня рождения И.К. Курдова

kurdovik155 лет назад, 12 июня (24 по нов. ст.) 1867 г., в бедной семье астраханского ремесленника-армянина родился Иван Калустович Курдов, жизнь и важнейшие достижения которого тесно связаны с Уралом, где этот удивительный человек прошел путь от участкового врача до крупного организатора медицинского профобразования – директора Пермской фельдшерской школы, одного из создателей мединститута в Свердловске (Екатеринбурге), заведующего кафедрой социальной гигиены в этом институте. Есть в насыщенной жизни Ивана Калустовича этап, связанный с нашей Пашией.

Биографию И.К. Курдова подробно и увлекательно рассказал его внук – знаменитый поэт-фронтовик Эдуард Аркадьевич Асадов (1923–2004). Ниже мы приводим выдержки из этой биографии, дополняя ее своими краеведческими заметками. К слову, Эдуард Аркадьевич пишет отчество своего деда через одно «л» вопреки закрепившемуся в литературе написанию «Каллустович»; вслед за поэтом такое же написание выбираем и мы.

***

«О своем дедушке Иване (Ованесе) Калустовиче Курдове мне уже не раз доводилось писать в предисловиях к своим книгам. Однако говорить сейчас о моей родословной и пройти мимо Ивана Калустовича только потому, что уже писал о нем когда то, было бы абсолютной несправедливостью. Тем более что и на мою маму, и на меня он оказал достаточно большое влияние. Еще и потому, что это был характер уникальнейший, единственный в своем роде. Во всяком случае, я подобных характеров в своей жизни никогда больше не встречал.

Дедушка мой по национальности был армянин. Почему фамилия у него Курдов, я точно не знаю. В семье нашей существовало что-то вроде предания о том, что когда-то, во время армяно-курдской вражды, после какой-то заварухи курдский мальчик попал в плен к армянам. А точнее, его нашли заблудившимся в горах. Был он совсем маленький и имени своего назвать не мог или от страха забыл. Ну, раз он был курдом, то и дали ему фамилию Курдян. Найденыша приютили, выкормили, воспитали. Он абсолютно «обармянился», вырос и женился на армянке. Его сын тоже выбрал в жены армянку, их дети тоже и так далее. Поколения менялись, а фамилия Курдян так и переходила от отца к сыну. В Астрахани, куда переехал дед Ивана Калустовича и где основное население было русским, фамилия эта для удобства произношения трансформировалась в Курдов. Так это было или не так, с полной ответственностью я сказать не могу. Рассказываю, как слышал. Во всяком случае, версия эта кажется мне достоверной. Что было дальше? А дальше было вот что…

В 1885 году из далекого Вилюя после двадцатилетней ссылки в Астрахань вернулся знаменитый писатель, революционер и демократ Николай Гаврилович Чернышевский. Возвратился и горячо принялся за работу. Ольга Сократовна [жена. – Ред.], занятая детьми и домашними делами, серьезной помощи в работе оказывать ему не могла. Срочно нужен был секретарь. И тогда друзья порекомендовали Николаю Гавриловичу выпускника старших классов гимназии Ивана Курдова. Для такого человека, как Чернышевский, Курдов обладал, без всяких преувеличений, целым рядом достоинств. Во-первых, он был тесно связан с тайными революционными студенческими кружками. Во-вторых, владел великолепным каллиграфическим почерком, а в-третьих, был скромен и с гранитной твердостью умел хранить тайны. Дедушка рассказывал мне впоследствии, что, прежде чем они с Николаем Гавриловичем садились за работу, Ольга Сократовна непременно усаживала его за стакан чая с неизменными бутербродами. Однако чаепитие всегда было коротким, так как Чернышевский рабочим временем дорожил чрезвычайно. Чтобы поддержать его материальное положение, различные издательства либерального толка заказывали ему переводы. Николай Гаврилович, набросив на плечи шерстяной плед, расхаживал обычно по комнате и диктовал, а Ваня Курдов быстро писал, стараясь не пропустить ни одного звука. Так, «Всеобщая история» Вебера, которую переводил в те дни Чернышевский, почти целиком была переписана рукой моего деда. Чернышевский был в жизни исключительно пунктуальным и обязательным человеком.

С первого дня знакомства и до последних своих дней дедушка мой горячо любил Чернышевского, восхищался им и жадно впитывал его идеи, мысли, советы. Мысли Чернышевского, его идеи, идеи народных демократов стали отныне главным смыслом его жизни».

Примечание Клуба «Родник»

Можно списать эти полные восторга строки на восхищение дедом, но о том же свидетельствуют и другие люди, например, Елена Ивановна Карнаухова, кандидат медицинских наук, заслуженный врач РСФСР, которая вместе с Курдовым работала одно время в Пермском уездном земстве, а в 1935 г. встретила Ивана Калустовича на курорте Курви Уральские, где и услышала от коллеги воспоминания об Астрахани и работе у Н.Г. Чернышевского.

Вот, как Елена Ивановна пересказывает слова И.К. Курдова в письме историку В.Е. Фильгусу (от 9 октября 1968 г.):

«Помню, что, когда Курдов начинал говорить о Н.Г. Ч[ернышевском], он оживлялся и как будто молодел, а вспоминал он о Н.Г. с величайшим уважением и даже нежностью, как о самом дорогом. Это и понятно. Иначе быть не могло.

К[урдо]в работал писцом у Н.Г. Ч[ернышевско]го 2 раза – летом 1885 и 1887 г. На мой вопрос, как он попал к Н.Г. Ч[ернышевскому], К[урдо]в ответил, что в Астрахани было много ссыльных, с которыми он дружил и, возможно, что кто-ниб[удь] из них порекомендовал его как хорошо грамотного, а учился он хорошо».

***

Но вернемся к воспоминаниям Э.А. Асадова:

«Сегодня в этом доме музей Чернышевского. В 1985 году, ровно через 100 лет, по приглашению Астраханской филармонии, я выступал в различных концертных залах города. Посетил и дом-музей Чернышевского.

Водил меня по залам этого музея самый крупный специалист по Чернышевскому и автор множества монографий о нем профессор Травушкин Николай Сергеевич. Мне и моей жене Галине Валентиновне он показал стенд, над которым висел портрет моего дедушки и где лежали его рабочие врачебные инструменты. А затем подвел нас к большому дубовому столу и не без торжественности сказал:

– А вот это, Эдуард Аркадьевич, стол, за которым работал Николай Гаврилович. Вот здесь сидел Чернышевский, а вот тут – ваш дедушка.

Удивительное это было ощущение – прикасаться рукой к столу, за которым сидел Чернышевский, а рядом с ним мой дедушка… Словно бы прикоснулся к живому кусочку истории! Не забуду этого ощущения никогда!..

Итак, после двух лет секретарства у Чернышевского, а точнее, его интеллектуальной школы (и какой школы!), дедушка мой осенью 1887 года шагнул на мраморный порог Казанского университета. Думаю, что двухлетнего общения с таким ярчайшим человеком, как Чернышевский, вполне достаточно для того, чтобы Ивана Калустовича можно было бы назвать «историческим» и без всяческих кавычек! Но так уж сложилась его судьба, что здесь, в стенах Казанского университета, ему довелось познакомиться с другим редчайшим человеком, который произведет на него неизгладимое впечатление. Думаю, вы уже догадались, что имя этого необыкновенного человека – Владимир Ульянов! Только Ленин учился на юридическом факультете, а мой дедушка – на естественном. Согласитесь, что быть на протяжении одной жизни знакомым с двумя такими корифеями мысли – случай уникальный! Единственный в своем роде!

С первых же дней учебных занятий сама собой произошла своеобразная политическая поляризация студенческих сил: по одну сторону – революционно настроенное студенчество, по другую – все инертные и консервативные силы. И совершенно естественно, что Ваня Курдов, который, что называется, был взращен и вскормлен идеями Чернышевского, оказался в одном лагере с Володей Ульяновым. С самого начала их увлекло большое и очень важное дело: организация нелегальных студенческих библиотек. Впоследствии я спросил у моего дедушки о том, какое впечатление произвел тогда на него Владимир Ильич.

– Ты спрашиваешь, какое он на меня произвел впечатление? Хорошее впечатление. Не думай только, что я так говорю потому, что это Ленин, – он чуть заметно улыбнулся и перевел взгляд на книжный шкаф, где на верхней полке в белом супере аккуратной шеренгой выстроились все 46 томов Собрания сочинений Владимира Ильича. – Ты же знаешь, что я говорю только правду. А кроме того, разве мог кто-нибудь тогда знать о том, что этот юноша станет когда-нибудь вождем пролетариата и главой страны? Разумеется, нет. Каким он запомнился мне тогда? Невысокого роста, рыжеватый. Ну, это ты знаешь и без меня. Очень энергичный. Кстати, взгляд у него был такой же неожиданный, прямой и быстрый. Он, как мне казалось, не переводил этот взгляд равнодушно от одного человека к другому, а смотрел на собеседника то серьезно, то весело, но всегда с интересом. В вожаки он не рвался. Но как-то само собой получалось так, что к нему прислушивались, с ним считались, и он, словно бы и не делая никаких усилий, каким-то образом всегда был как бы на острие событий. На нелегальных собраниях с многословными речами не выступал, а говорил коротко, но всегда аргументированно и веско. На собраниях сидел, как правило, где-нибудь в стороне и, покусывая ноготь, внимательно слушал ораторов. Однажды так случилось, что молодой Ульянов сидел вполоборота очень близко от меня. Было хорошо видно, как живо и выразительно менялось его лицо в зависимости от того, нравились ему слова очередного оратора или нет. Лицо его то гневно хмурилось, то на этом лице появлялась ироническая улыбка, а то он вдруг удовлетворенно кивал головой и смеялся заразительно и горячо. Впрочем, он не просто слушал выступления других. Из своего угла по временам вставлял замечания или выстреливал репликой такой точной и меткой, что зачастую напрочь сражал противника и вызывал веселые аплодисменты товарищей. Я был старше Володи Ульянова на два года и всякий раз не переставал удивляться тому, что этот юноша, которому едва исполнилось семнадцать лет, обладает таким острым и почти афористичным умом. Не то он тоже заметил меня, не то ему что-то обо мне сказали, но после одного из нелегальных собраний он подошел сам и спросил:

– Скажите, пожалуйста, вы действительно были секретарем у Чернышевского? – и когда я подтвердил, он пошел рядом по коридору и горячо заговорил: – Это архиинтересно! Я думаю, что было бы хорошо и полезно, если бы в ближайшее время вы рассказали о Николае Гавриловиче всем, кто этого захочет. Я уверен, что в желающих недостатка не будет!

Однако идее этой осуществиться не удалось. В декабре того же 1887 года произошел бунт, а точнее, знаменитая студенческая сходка в актовом зале университета, которая, как тебе известно, закончилась исключением Владимира Ульянова из университета. Исключили в те дни и его, и большинство революционно настроенных студентов, в том числе и твоего деда.

Трижды исключали моего деда из университета за революционную деятельность. И трижды все-таки принимали обратно, правда, порой со значительными интервалами. Окончив университет, Иван Калустович стал земским врачом и на протяжении многих лет находился под негласным полицейским надзором.

Есть на Урале небольшой городок – Михайловский Завод, где, кстати, родилась моя мама. Если вам доведется когда-нибудь там побывать, то непременно зайдите в краеведческий музей, где на видном месте висит портрет моего деда. За что ему оказано такое уважение? За большую общественную и самоотверженную врачебную деятельность, ну а в конечном счете – за служение людям и горячую к ним любовь. Добавлю, кстати, что в Свердловске есть музей истории медицины, где тоже висит портрет Ивана Калустовича Курдова как большого общественного деятеля и врача. В Свердловске он последние годы заведовал лечебным отделом облздрава».

Примечание Клуба «Родник»

Зададимся вопросом: а как увековечена память об И.К. Курдове в Пашии? Достаточно ли нами сделано? Вопрос тем более уместен, что мы уже вплотную подобрались к пашийскому периоду в жизни Ивана Калустовича. К сожалению, Э.А. Асадов ничего не сообщает о жизни деда в нашем поселке, поэтому обратимся к историко-краеведческому исследованию директора Пашийской библиотеки Валентины Павловны Чувызгаловой, опубликованному в 2015 г. в газете «Светлая река»:

«Огромную роль… в культурной жизни Пашии сыграл врач Иван Каллустович Курдов, который за революционную деятельность был выслан из Перми в Архангело-Пашийский завод в июне 1906 года и жил в Пашии до марта 1913 года. В Пашии он занимал должность земско-заводского врача. Кроме врачебной деятельности И.К. Курдов вел большую общественную и просветительскую деятельность. Участвовал в работе драматического кружка, был членом строительной комиссии по постройке нового здания двухклассного мужского училища, принимал участие в работе Общества потребителей, пропагандировал среди рабочих санитарные знания.

По инициативе И.К. Курдова в 1909–1910 годах в Пашии с просветительскими целями создается общество «Народный дом» и библиотека служащих завода передается обществу на средства, которого пополняется и преобразуется в общедоступную бесплатную библиотеку-читальню для всего поселка. На библиотечных книгах появляется новая печать «Пашiйская бесплатная библiотека читальня». Пашийская библиотека-читальня считалась одной из лучших в Пермском уезде. О том, что библиотека в Пашии в эти годы действительно существовала, мы узнаем из отчета Общества потребителей, в котором говориться, что с 1909 по 1914 годы на приобретение книг и содержание бесплатной библиотеки читальни из прибыли Общества было внесено 175 рублей.

Сразу же после организации общества «Народный дом» по подписке производится сбор денежных средств на строительство собственного здания для кружковой работы, библиотеки и театра. Подписка проводилась среди рабочих и служащих завода, в дирекции завода, Общество потребителей выделило на строительство 500 рублей, деньги были выделены и уездным Земством.

Народные дома – так назывались клубные учреждения в дореволюционной России. Обычно в них размещалась библиотека, книготорговая лавка, воскресная школа, чайная. Здесь работали кружки, чаще всего драматические. Ставились спектакли, проводились лекции и т.д. Народные дома создавались на средства земства, частные пожертвования. Вот такой Народный дом и планировали построить в Архангело-Пашийском заводе. К 1914 году проект здания был готов, на углу Петропавловской и Никольской улицах откупается участок земли и летом этого же года начинается строительство. Строительными работами от общества руководил известный и уважаемый в поселке человек заводской лесничий А.П. Перебаскин».

Как видите, сделал Иван Калустович для Пашии немало и заслуживает доброй памяти.

А сейчас опять предоставим слово Эдуарду Асадову:

***

Мой «исторический дедушка» был необычайно волевым человеком, не позволявшим себе никаких слабостей. Он не пил, не курил, не признавал веселых беззаботных компаний. Никогда и ни при каких обстоятельствах не повышал голоса. И вообще не говорил ничего лишнего, а только то, что необходимо в данном случае для дела. Не признавал рукопожатий. Никогда в жизни не сказал ни одного лживого слова. Говоря это, я подчеркиваю и повторяю: не то что не лгал, но и просто не хитрил и не привирал никогда и ни при каких условиях. В его кабинете на рабочем столе все лежало в абсолютном порядке и на своем определенном месте. Если, например, кто-нибудь решался передвинуть на его столе карандаш, он немедленно это замечал и был недоволен. Еще одно качество, которое свойственно, к сожалению, далеко не многим, – почти астрономическая точность. Он ни разу и никуда не опоздал, не нарушил данного кому-либо слова.

Работая земским врачом, он приходил в бурное негодование, почти в ярость, если кто-нибудь пытался «отблагодарить» доктора не только словом, но и какой-то мздой в виде денег, курицы или какого-то подарка. Он так же был кристально бескорыстен, как и кристально честен. Он ни разу в жизни не ударил ни одного из своих детей.

Став взрослым, я много думал о своем дедушке: откуда и каким образом определились в нем эти черты? Может быть, он таким был рожден? Или каким-то удивительным образом их все приобрел? И вдруг я вспомнил… Вспомнил портрет над креслом в его кабинете! Портрет Николая Гавриловича Чернышевского, которого он не просто любил всю свою жизнь, а, без всяких преувеличений, попросту боготворил. И это относилось в равной степени как к нему самому, так и к его произведениям. И тут меня осенило: Рахметов! Живой Рахметов! Ну как же я этого не понял сразу?! Когда-то в юности он был влюблен в этот образ. И до такой степени считал его превосходным, что вольно или невольно стал ему подражать. А так как Иван Калустович и сам был человеком самобытным и обладал большой волей, то образ любимого героя стал все больше и больше сливаться с внутренним обликом молодого студента и процесс этот продолжался до тех пор, пока не слились они воедино и не стал ученик Чернышевского, волею судьбы, его ожившим героем!

В послереволюционные годы дедушка мой переехал из Перми в Свердловск, где и жил до последних своих дней на улице Карла Либкнехта.

Что можно почитать об Иване Калустовиче Курдове:

  • Асадов Э.А. Интервью у собственного сердца. Том 1. – М.: Эксмо, 2021.
  • Карнаухова Е.И. Воспоминания И.К. Курдова о Н.Г. Чернышевском / Предисл. В.Е. Фильгуса // Революционная ситуация в России в 1859–1861 гг. / Отв. ред. М.В. Нечкина. – М.: Наука, 1979. [Сб. 8]: Чернышевский и его эпоха. – С.261–263.
  • Курдов В.И. Зароненное в душу зерно // Аврора. – 1981. – №8. – С.93–97.
  • Травушкин Н.С. Один из молодых помощников Н.Г. Чернышевского И.К. Курдов // Учен. зап. Казанск. пед. ин-та, 1973. – Вып. 112. – С.65–68.
  • Чувызгалова В.П. Долгий свет просвещения. К 120-летию библиотечного дела в поселке Пашия // Пашия – светлая река. – 2015, 1 октября (чтв). – №14(28). – С.4.
Запись опубликована в рубрике Краеведческий клуб "РОДНИК", Публикации Родника, Славные имена. Добавьте в закладки постоянную ссылку.